Автор: Галина Владимировна Иванченко (1965-2009), кандидат психологических наук, доктор философских наук, профессор ГУ-BШЭ.
В конце 1980-х годов киевские ученые А. Кроник и Г. Головаха предложили читателям журнала «Знание — сила» своеобразную игру. Предположим, написали они, у вас есть возможность наделить и ближний, и дальний круг своих знакомых неким качеством, или свойством характера. Сколько лет своей жизни вы готовы отдать за то, чтобы люди вокруг вас обладали этими качествами? А если у вас будет возможность изменить свою природу, свой характер, что вы готовы отдать за это, сколько полноценных лет и зим?
Оказалось, что почти все написавшие в редакцию захотели провести трансформацию с окружающими — сделать их мягче, дружелюбнее, толерантнее. За это читателям не жалко было отдать в среднем 5 лет своей жизни! Себя же, не смущаясь противоречием, читатели хотели видеть сильнее, жестче и непреклоннее.
В книге известного изобретателя Г. Альтшуллера «Как стать гением» (1974) жизненный путь гения, решение им моральных дилемм и жизненных проблем описывались автором как шахматная партия гения с Судьбой. Сделает, к примеру, открытие молодой талант — а Судьба отвечает на это каким-нибудь из стандартных ходов, предлагая гению сверхкомфортные условия либо заставляя его работать денно и нощно ради семьи (в обоих случаях уже не до воплощения в жизнь гениальной идеи).
Интересно, что риски и дилеммы гениев со временем становятся массовыми, всплывают в омассовленных вариантах. И сверхпотребление, и жизнь на грани выживания не оставляют обычно места для задач личностного роста и самосовершенствования.
Однако аналогия жизненного пути с шахматной партией не является и не может быть совершенно точной. В романе Артуро Перес-Реверте «Фламандская доска» один из героев в юности в шахматном турнире выступает против соперника, чья игра несомненно не так глубока, не так красива, не так блестяща. Но противник не делает ошибок, методично, как затягивает паук свою паутину, идет к своему выигрышу. Юный шахматист задается вопросом — почему победа достается тому, кто ничем не рискует? И бросает шахматы, как ему кажется, навсегда.
В жизни, к счастью или к несчастью, все иначе — и ни простые смертные, ни гении не могут выиграть партию, не рискуя. Вопрос о критериях проигрыша/выигрыша партии более чем непрост. Это и не признание заслуг, и не внутреннее удовлетворение, и не просветление, отдельно взятые. Это сложнейший баланс внутреннего и внешнего, риска и благоразумия, собственных интересов и интересов близких (может быть, и человечества в целом). Однако подобно тому как пропасть нельзя осилить в два прыжка, всецело «благоразумные» стратегии не позволяют оказаться в том месте, на тех путях, на которых возможен выигрыш в партии с Судьбой.
Противник в этой партии не персонифицирован. Это безличные обстоятельства, закономерные кризисы, периодические улучшения и ухудшения. Но если так уж необходимо определить противника, то сделать это несложно. Достаточно посмотреть в зеркало. Кто, как не мы сами, загубили этот момент — сомнением, тот проект — ленью, эти отношения — недоверием?
Здесь неминуемо возникает еще и вопрос о цене выигрыша. Стоит ли достижение цели, к которой ты стремился десятилетиями, упущенных тобою иных возможностей?
Мишель Фуко в своем курсе лекций подчеркнул, что начиная с Платона в культуре ставится следующий вопрос: «Какой ценой постигается истина?» По мнению Фуко, эта цена заключена в самом субъекте в форме вопроса: «Какую работу я должен проделать над собой? Как должен я преобразовать самого себя? Какие изменения своего бытия я должен осуществить, чтобы постичь истину?»
Сам по себе, сам как таковой, говорит Фуко, субъект не способен к восприятию истины. Он сумеет ее постичь лишь в том случае, если произведет с собой целый ряд изменений: операций, трансформаций и модификаций, которые сделают его способным к восприятию истины — к тем действиям, которые расширяют возможности и его самого, и человечества в целом.
Именно в этом отношении, может быть, наиболее ярко проявляются различия между людьми, неравенство обычных, нормальных взрослых людей, которое, как говорит Д.А. Леонтьев, «определяется мерой их индивидуальной онтогенетической эволюции, являющейся следствием их личного выбора и усилия. Вариативность людей проявляется не просто в выраженности тех или иных индивидуальных особенностей и в своеобразии внутреннего мира, а в качественной разнородности форм отношений с миром у разных людей».
Эта качественная разнородность имеет под собой объективную основу. Однако «она определяется не априорным разделением людей по «кастам», а мерой индивидуального продвижения по пути очеловечивания». Даже к моменту совершеннолетия индивидуальная эволюция человека отнюдь не прекращается.
Одним из наиболее разработанных концептов в экзистенциальной теории личности, отражающих меру «индивидуального продвижения по пути очеловечивания», является понятие аутентичности. Аутентичный человек, по С. Мадди, развивает свои психологические потребности, стремясь полнее реализовать те возможности, которые имеются у него как у уникального субъекта.
Цельность и способность меняться при этом позволяют ему принимать неопределенность, связанную с будущим, на которое он ориентирован. Принимать связанное с неопределенностью беспокойство ему также помогает мужество. Неаутентичный человек не развивает, а подавляет собственно человеческие психологические потребности, он не мыслит себя вне предопределенных социальных ролей и биологических потребностей.
В его поведении непоследовательность и стереотипность нередко «застывают» в эксплуатации других, в ригидных материалистических установках, в чувствах бесполезности и ненадежности. Он боится неопределенности будущего; уклоняясь от нее, он определяет себя исключительно в терминах своего прошлого или настоящего, несмотря на происходящие от этого чувства вины и сожаления.
Для психологии последних десятилетий характерен рост интереса к позитивным вариантам личностного развития. Возникло новое направление — позитивная психология. В работах Кристофера Петерсона и Мартина Селигмана, а также Дональда Клифтона и Эдварда Андерсона анализируются те позитивные личностные образования, которые помогают субъекту выдерживать напряжение подлинно человеческого, продуктивного существования («силы и добродетели»). Но для того, чтобы полнее обрисовать позитивный вариант, желательно определить крайности и «неправильности», между которыми он находится, и помочь человеку научиться их избегать.
Забота о себе не просто позволяет находить оптимальный вариант решения жизненных задач и дилемм, но и достичь такого состояния, когда «выбор роста» (С. Мадди) является естественным. По сути, благодаря заботе о себе может быть достигнуто такое состояние субъекта, при котором ему гораздо легче совершить правильный с этической точки зрения (и тем самым рациональный в долгосрочном плане) выбор.
Забота — чрезвычайно широкое понятие, используемое для обозначения разнообразных видов социальных отношений, и частных, приватных, и политических. Выделяются три группы смыслов категории «забота»:
- как эмоциональное переживание (забота — тревога, волнение);
- как деятельность (забота — дело, задача);
- как определение деятельности с конкретной целью управления (надзор, контроль).
Возможность заботы о себе не дана человеку с рождения; она опирается на понимание своего Я, своих сильных и слабых сторон, желаемых и нежелательных качеств. Понимание же себя, своей собственной реальности (как и понимание других людей и реальности в целом) становится возможным с развитием самосознания. Забота о себе предполагает доверие к себе, развитие человеческого достоинства, опору на стремление к счастью, к самореализации, на любовь (к себе и к другим).
Можно привести целый ряд давних и относительно недавних исследований близких феноменов (самосовершенствование, доверие к себе, любовь к себе, стремление к счастью, и иные), но забота о себе не сводится к ним. Итак:
1. Забота о себе не равна самосовершенствованию. Как стремление превосходить себя в каждый новый момент жизни, самосовершенствование предполагает самопреодоление (самотрансценденцию, «возвышение» над собой). Забота о себе вовсе не обязательно предполагает преодоление себя и своих слабостей, хотя, как правило, направлена на улучшение функционирования; в заботе о себе всегда заложено противоречие между преодолением себя и максимально полной самореализацией.
2. Забота о себе не совпадает со стремлением к счастью (по мнению просветителей, непременно присущим человеку). Поначалу, действительно, забота о себе нередко вызывается этим стремлением. Однако в понимании многих философских школ и религиозных учений счастье — негарантированный и побочный продукт заботы о себе. На каких-то этапах требования заботы о себе могут серьезно расходиться с усилиями по «достижению» счастья, на каких-то могут совпадать.
3. Забота о себе не является «инвестированием в свой человеческий капитал»: ее отличает существенно меньшая прагматичность. Хотя в широком плане, в долгосрочной перспективе забота о себе может оказаться чрезвычайно полезной. Забота о себе не дает гарантированных результатов, но способна обеспечить состояние, в котором эти результаты могут быть достигнуты. На процесс самосовершенствования заботящийся о себе ориентирован в той мере, в которой тот позволяет достичь желаемого состояния.
4. Забота о себе есть не только любовь к себе, и вполне может осуществляться и без последней. Однако при этом возникает опасность вырождения заботы в ее зыбкую, пустую тень. Забота о себе — это преимущественно трезвое, разумное, деятельное отношение к себе; и если так же можно охарактеризовать любовь субъекта к себе, то любовь и забота существенно пересекаются и не противоречат друг другу. Но «преимущественно» не значит — «исключительно»; и за заботой о себе, и за любовью к себе обнаруживается вера в себя, порой иррациональная.
5. Забота о себе не становится проявлением довольства собой, самоуспокоенности. Самодовольное успокоение достигнутым не оставляет места для ищущего, внимательного, самотрансцендентного отношения к себе.
6. Забота о себе не есть привычка, хотя и может быть непрерывной, неуклонной, неустанной. Философы-стоики советовали: «Избери лучшее, а привычка сделает его легким и приятным». Г. Башляр проницательно отмечал, что привычки не вписаны в подлинное бытие, а выписаны из него. Забота о себе — внимательное и чуткое присутствие, а не пустота рутины.
7. Забота о себе не оказывается самозамыканием, не уводит нас от других людей, но приводит к ним. Неуклонность этой траектории проявляет себя по-разному: кого-то она приводит к истинно планетарному гуманизму, кому-то она открывает возможность помощи и сострадания очень немногим близким или даже случайно оказавшимся рядом людям.
8. Предполагая доверие к себе, забота о себе тем не менее возможна и при относительно невысоком уровне этого рода доверия. Именно доверие к себе позволяет развести контроль своих поступков, желаний, воображения — и заботу, избегающую «лобовых», прямолинейных методов контроля, более тонкий способ воздействия на себя самого, нежели «кнут и пряник» самонаказания/самопоощрения.
9. Забота о себе ведет человека к большей внутренней свободе, к большей осознанности и ответственности, и через это — к человеческому достоинству. Собственно, достоинство и есть одно из выражений того состояния, которое достигается путем заботы о себе. Однако если в античности возможность заботы о себе признавалась только за свободными гражданами, то в настоящее время трудно не признавать возможности заботы о себе у человека, находящегося пусть даже в самых тяжелых условиях, лишенного многих прав и свобод. Именно забота о себе тогда нередко оказывается почти единственным путем сохранения человеческого достоинства.
10. Не являясь исключительно интеллектуальным актом, забота о себе во многом опирается на самопознание и самопонимание. Однако если наш анализ будет ограничиваться пределами субъекта, то мы придем к замкнутому кругу (в более оптимистическом варианте — к спирали): забота о себе способствует самопониманию, самопонимание делает более эффективной заботу о себе. Более продуктивным, видимо, является вопрос о связи самопознания и самопонимания с пониманием реальности, с более эффективными стратегиями взаимодействия с другими людьми и с миром в целом. Д.А. Леонтьев обосновывает положение о том, что «прогресс в нашем понимании реальности есть та единственная, уникальная, специфическая форма, в которой мы субъективно воспринимаем то, что при взгляде со стороны предстает как наше личностное развитие, личностный рост». Забота же о себе создает условия для этого двуединого процесса.
11. Забота о себе тесно связана с категорией возможного, с приближением к «возможному Я» и «желаемому Я». Однако массовая культура широко пропагандирует заботу о физических и социальных аспектах нашего Я, нивелируя индивидуальность. Поэтому не всякое достижение «возможного Я» служит личностному росту субъекта.
